Его книги издают на китайском языке, политические партии наперебой предлагают первые места в своих списках. О родном городе и политике, женщинах и эмиграции, книгах для врачей и школьном образовании – в интервью для сайта «Главное» с доктором Комаровским.
– Вы коренной харьковчанин. Недавно стали дедушкой. Как изменился наш город за несколько поколений?
Харьков как никакой другой город теряет человеческий потенциал. Постоянно сталкиваюсь с тем, что люди удивляются, как это я, делая телепроект на национальном канале, живу в Харькове. Все убеждены: если ты хочешь добиться чего-то серьезного, тебе надо уезжать в Киев, Москву, Европу. Это, по большому счету, так, но я прекрасно понимаю, что если сейчас окажусь в столице, то придется огромное количество времени тратить на непродуктивные тусовки, а мне это не интересно. Хотя, с точки зрения бизнеса, однозначно более перспективно.
– У вас сестра живет в Канаде и, наверное, разговоры об эмиграции в семье, так или иначе, заходили. Было желание уехать?
Сестра в Канаде, родители в Германии. У меня вообще нет ни одного кровного родственника на территории этой страны. Все уехали. И, поверьте, далеко не самые плохие люди. Желание было. Сдерживало, что я умею делать то, что совершенно не востребовано там. Это главное. Хотя понимаю, что при всей моей реализации здесь, если бы я вернулся на 30 лет назад, то не задумываясь, уехал. С годами стал умнее и понимаю, что фактически борюсь с ветряными мельницами, а то, чем я занимаюсь сейчас: книги, интервью, сайт – можно делать и за пределами страны.
– Что изменилось?
Тридцать лет назад я был уверен в том, что медицина станет лучше, что мои дети будут врачами. Абсолютно был убежден, что у меня, как у доктора, будет будущее, обеспеченное медицинской практикой. Не сомневался в этом ни секунды. Если бы мне тогда сказали, что наши шансы на цивилизованную жизнь мы бесконечно профукаем, то ни за что не поверил. Сейчас, даже когда я реально вижу инструменты, как можно изменить ситуацию к лучшему для подавляющего большинства граждан, я упираюсь в абсолютную стену. Элементарные решения никто не хочет принимать. Выстроена цепочка безумия и глупости, не имеющая к цивилизованной медицине никакого отношения.
Еще Пироговым были сформулированы принципы оказания помощи во время военных действий. Сначала надо помогать тем, кому можно помочь. Если где-то безнадежно, то, значит, безнадежно. Когда массовая гибель населения, вымирание нации, то в такой ситуации деньги надо тратить максимально рационально, а у нас средства расходуются, Бог знает на что. Вся цепочка выстроена таким образом, что как только ты возразил тому, кто над тобой в этой системе координат, то у тебя нет никаких шансов стать выше на ступеньку. Если хочешь подняться, то должен автоматически соглашаться с каждым, кто стоит выше тебя. И главное, что он нижестоящего даже слышать не хочет. Поэтому главврачом или зав. отделения сплошь и рядом становится не самый умный и профессиональный, а тот, кто согласен с мнением руководства.
– Если бы вы стали министром здравоохранения, какие первые указы издали?
Это невозможно. Я объясню почему. Возьмем ситуацию: вы заведуете отделением. В нем 50 коек. Если в этом отделении будет лежать 20 пациентов, то вам урежут финансирование. Значит, что вам надо делать? Правильно, – любой ценой сделать так, чтобы на полсотни коек было 50 человек, а еще лучше 55. Тогда вы выполняете свои функции. А как удержать ребенка в больнице, если ему там нечего делать? Ему надо назначить ненужные уколы. Потому что таблетками он и дома может лечиться. Сколько надо времени, чтобы отменить такое понятие как план койко-дней? Два часа, но у нас за 20 лет никто этого не сделал. Надо просто сказать: у нас есть финансирование, и мы гарантируем, что ближайшие пять лет ваша больница сохранится такой, как она есть. Ведь это все равно, что пожарных финансировать по количеству пожаров. И в этом маразме мы живем.
Наши городские власти, которые понимают все безумие ситуации, не могут принять решение. Все зависит от Киева. А что там лучше знают, как надо нам здесь потратить выделенные средства? Вот и получается, что самый главный тот, кто делит денежки.
Стать министром — стать человеком, который делит деньги. Репутация зарабатывается годами. Если сейчас, условно говоря, воруется 50%, а я, как министр здравоохранения, сделаю так, что станут воровать 30%, то все будут считать, что эти 30% украл я. Поэтому министром я не стану. Хотя бы потому, что не хочу, чтобы моим детям было стыдно – не за папу, а за то, что будут про их папу говорить.
– Вы долгое время работали в детской реанимации. Какой главный вывод вы вынесли из того опыта?
Главный вывод, что, во-первых, ты сам себе судья. Что твои ошибки должны проходить только через твое сердце, что никто тебя этому не научит. Обычный врач – это тот, кто сидит за рулем в городе, а врач в реанимации – пилот в «Формуле-1». Вопрос в цене ошибки: тут тебя чуть подрежут, а там ты умрешь.
Реанимация требует совершенно определенного склада характера. Ты должен понимать, что твои ошибки могут стоить кому-то жизни, и уметь адекватно к ним относиться. Поэтому огромное число людей, которые там работают, спиваются, уходят. И главное – очень мало поддержки общества. Это неблагодарная ситуация: ты никогда никого не выписываешь, ты открываешь дверь и говоришь матери, что ее ребенок умер, а тот, кто подобное сказал, он и виноват. Не побывав там внутри, не увидев глаза медсестер, когда ты говоришь: «все, хватит, дальше делать массаж сердца бессмысленно», тот ничего не поймет. Чтобы я не тут рассказывал. Он все равно будет говорить, что Комаровский – шоумен, и никакого отношения к медицине не имеет.
– Как вы тогда приходили в себя?
Одни люди могут работать в таких условиях, другие – нет. Вот и все. Кто-то пьет, кто-то ширяется, кто-то курит по две пачки в день. А другого варианта нет. Надо уметь отвлекаться. Сознательно создавать ситуации, когда ты можешь сутки об этом не думать. Для меня это были рыбалка, туризм, байдарки, дети. Ведь когда ты после реанимации приходишь и смотришь на своих собственных детей, то тебе становится страшно. Ты чувствуешь всю хрупкость мира. А сейчас ты понимаешь, что на кого-то даже рассчитывать сложно. Я никогда не забуду одну историю. Это был, кажется, 1987 год. В одном из харьковских детсадов страшным ядом отравилось 60 человек. Наша реанимация была самой близкой, поэтому к нам привезли первых 14 человек. Практически все без сознания. Мы тогда всех спасли, но я прекрасно помню, как через полчаса из дома появилась зав.больничной аптекой, которая ящиками вытаскивала лекарства, и работали 10 аппаратов искусственной вентиляции легких. Были бесплатные медикаменты. Родителей рядом не оказалось, так как всех детей привезли в одной скорой. Если бы подобное произошло сейчас, то половина этих детей погибла бы. Потому что нет нужных лекарств, такого количества исправных аппаратов. Я еще в 87-м спрашивал своего начальника – шеф, а для чего мы купили аппарат искусственной вентиляции легких за 30 тыс. руб, если есть за 1,5 тыс. руб? И он мне долго рассказывал, как там наверху один дядя договорился с другим.
Сейчас на официальном сайте Минздрава рапортуют, что детскому дому подарили реанимобиль. Вы только вдумайтесь! Ну, украли вы, отмыли с него деньги, но как вам не стыдно об этом писать? Потом они подарят к нему кислородные баллоны, врача-реаниматолога, медсестру? Реанимобиль по цене трех детских автобусов, которые этому детдому позарез нужны.
– Еще Шопенгауэр говорил, что юрист видит человека во всей его подлости, теолог – во всей его глупости, а врач – во всей его слабости. Что, на ваш взгляд, не дает людям быть сильными и ответственными за свои поступки?
Современный характер человека нашей страны вырабатывался главным законом джунглей – не высовывайся. Тех, кто проявлял инициативу, пытался что-то изменить, решать хотя бы за свою семью – всех их за последние тысячи лет уничтожали, ссылали, стреляли. Если человек искренне пытается сделать лучше для других, то ему все равно никто не поверит. Никто! Лозунг старухи Шапокляк стал доминирующим. Всегда спросят, кому это выгодно, для чего это надо? Я не могу изменить систему здравоохранения, но могу сделать сильнее именно вас. Каким образом? Чтобы вы как можно меньше контактировали с этой системой, чтобы брали ответственность хотя бы за здоровье своих детей. Вокруг этого всё и вьется. Мне обидно. Вы размножаетесь в этой стране, ничего не знаете, в школе вас учат глупостям, половина лекарств – это средства с недоказанной эффективностью, которые являются откровенными фуфломицинами, вы тратите миллионы долларов на гомеопатию, буквально губите здоровье собственных детей. При этом адекватные действия, которые делают ваших детей здоровее, умнее, контактнее – они элементарны, но вы не хотите даже об этом узнать.
– Проблемы педиатра – это во многом следствие ошибок семьи и школы. Что, как вы думаете, надо менять в образовании, чтобы ребенок рос полноценным во всех отношениях?
Проблема в том, что никто не желает нас слушать. Главная задача школы – сделать человека успешным в социуме. Школа должна научить тому, чего требует общество. Ответам на вопросы, что такое хорошо и что такое плохо, ориентированию в современных гаджетах, иностранным языкам, неотложной помощи, педагогическим и медицинским правилам, основам географии. Не надо школьнику знать, какие полезные ископаемые добываются в разных районах Бразилии. Без этого он обойдется. Надо упростить. Ведь мы прекрасно знаем, что 90% полученного в школе исчезает через два года по ее окончании. Надо дать то, что остается, а в освободившееся время обучить людей основам физической активности, правильного питания, долголетия, ухода за детьми, контрацепции. Показать детям примеры. Смотрите этот человек богатый, умный и знаменитый потому, что он ни разу не украл, ни соврал и т.д, а у нас же все наоборот.
– А как быть с медициной?
Абсолютно неправильно сейчас брать западную медицину в качестве образца. Всем полезно посмотреть «Доктора Хауса», чтобы представить, что могут врачи в современном мире. Но мы четко должны понимать, что американская модель здравоохранения тысячекратно более затратная, чем наша. В ней в каждом медицинском решении миллионы адвокатских долларов. У нас была великолепная модель, которая нуждалась в обновлении. Вы можете себе представить страну, где детский врач по вызову мамы приходит домой и садится возле кроватки ребенка. Да нам мамы всего мира завидовали. Почему мы должны от этого отказаться? Помните, как у Жванецкого: «Посмотрите на этих олигархов, как они живут. Ходят в охране, спят в охране, едят в охране. Хотите вы такой жизни, друзья? Да, хотим!» А сейчас некоторые политики говорят: «Вы что, хотите вернуться в систему Семашко?» — Таки да, хотим! Раньше была хоть какая-то система. Сейчас же полный беспредел. Лучшие выпускники медвузов становятся не терапевтами, или хирургами, а работают представителями фармацевтических компаний и уговаривают купить лекарства тех, кто не сумел пробиться и работает за 150 долл. в месяц.
– Вы вхожи в семьи многих влиятельных людей, ваша популярность зашкаливает. Может быть такое, что позвонит ночью мэр, министр, сын президента и попросит консультацию?
Я этого крайне боялся, но такой проблемы не существует, и вот почему. Когда у мэра возникают проблемы с ребенком, он обращается к кому? Правильно, к руководителю горздрава. А тот в свою очередь, обращается к профессору. В Киеве еще проще – там всегда стоит под парами самолет. Будут серьезные неприятности – мы улетим. Все почему-то считают, что я в основном лечу сейчас олигархов. Ничего подобного! Состоятельные люди больше всего на свете хотят купить здоровье. Кстати наш мэр – это уникальный пример человека, который понимает, что здоровье за деньги не покупается и активно занимается спортом.
Любой состоятельный папа думает: «Я дам доктору много денег и куплю «золотую» таблетку». А Комаровский такому папе не интересен, поскольку говорит, что «золотых» таблеток не бывает и все это рассчитано на вашу безмозглость. Папе надо не лекарства покупать, а гулять с ребенком, заниматься с ним спортом. Олигархи видят своих детей лишь тогда, когда они с нянькой уходят гулять.
– Может проще вылечить эту страну, став ее президентом. Были предложения стать депутатом ВР?
Меня очень активно звали практически все, и я от всех отказался. Потому что прекрасно понимаю, тех, кто меня зовет, не интересует, что я говорю. Им нужно, чтобы как минимум 30% женщин, которые верят Комаровскому, голосовали за их политическую силу. Как только я пошел бы в президенты и выдвинул свою программу, так, или КАМАЗ развернулся бы не вовремя, либо меня прибьют на пороге собственного дома еще на уровне декларации намерений. Это абсолютно бесперспективно. Люди, которые принимают серьезные решения, абсолютно лишены комплексов, очень сильны четкими, конкретными взглядами на мир. Они знают, как быть, дружны в лучшем понимании этого слова. У них есть дисциплина, основанная на финансовых интересах и угрозе для жизни. А вся эта болтливая интеллигенция, типа нас с вами, они, как наша оппозиция. Как только кто-то сказал «а», тут же пять человек заявят, что он сделал это недостаточно громко или не в том месте, а они сказали бы это «а» лучше. Почему на Земле никогда не победят СПИД? Потому что существуют десять тысяч НИИ, которые разрабатывают от него вакцину. Как только кто-то ее изобретет, то выяснится, что остальных надо закрыть. Поэтому все остальные будут кричать, что «эти изобрели не то». Так и у нас. Как только кто-то нормальный захочет стать президентом, остальные нормальные возмутятся. Им будет обидно. Пусть уж лучше правит ненормальный – тогда нам будет спокойно, и мы с гордым видом будем скулить на кухнях за бутылкой водки.
Если бы давали Нобелевскую премию за терпимость, так украинский народ стал бы чемпионом. Я не понимаю, как такое количество людей можно обмануть. В новейшей отечественной истории было два явления, которые принципиально изменили отношение среднестатистического украинца к политике. Первое, – «оранжевая» революция, продемонстрировавшая как можно обмануть самые светлые надежды 15 млн. человек. Они готовы были на все, а у них убили веру. Второе – это Больница будущего, когда уничтожили веру в добро. После всего этого осталось только верить в Бога, и, судя по количеству храмов, всем удобнее верить в Бога, чем в детей. Я же уверен, что национальная идея – это дети. Лучшая дорога должна вести не к мэрии, а к детской больнице. Этим и нужно оценивать благополучие города.
– Вы имеете дело преимущественно с женщинами, а украинки, как известно, самые красивые, но зачастую очень несчастные. Как вы объясняете оба феномена?
Абсолютное большинство украинских детей воспитаны однополыми семьями: мамой и бабушкой. У нас все решения, которые касаются будущего семьи, принимают женщины. Это они решают, заводить ребенка или нет, потом не спят с ним дни и ночи, пока мужики деньги зарабатывают. Затем детсад, школа, детский врач – это все женщины. Их главный инстинкт – безопасность рода. Наша женщина видит, что у нее нет помощников в реализации этого инстинкта. Ей не на кого надеяться. Катастрофическая проблема не в украинских женщинах. Они у нас лучшие. Да, они могут взять в руки поварешку, стукнуть ей по лбу, но лучшей хозяйки, хранительницы домашнего очага трудно себе представить. Основная беда в том, что нет мужиков. Меня бесит, когда ко мне привозят на консультацию ребенка из Киева, и папа остается в холле читать газету, а в кабинет с малышом заходит только мама. Он считает, что если привез их аж из Киева, то свой долг выполнил. Мы страна, которая не выполняет функцию защиты детей. И строительством перинатальных центров эта задача не решается. Давать деньги из бюджета женщине, если она курит, не следит за собственным здоровьем, не становится на учет, а ребенок находится в катастрофических условиях – неправильно. Почему для того, чтобы научиться водить машину, я должен идти и сдавать экзамены, а здесь нет? Да, пусть хоть ответит на элементарные вопросы.
Как вы относитесь к тому, что вас называют украинским Споком? Или у вас были другие кумиры в юности?
У меня были другие ориентиры, хотя в Споке ничего плохого нет. Главное, что в нем всем нам импонировало, ему не нравилась фраза: «ребенок должен». У нас же в 5 месяцев он должен одно, в полгода – другое, и съедать он обязан столько-то, иначе его следует лечить. Сейчас я упираюсь в следующее. Я фактически создал методику родительского выживания в стране, где нет цивилизованной педиатрии, где упорно продолжают изобретать велосипеды. Но основные принципы лечения и диагностики детских болезней всем в мире давно известны. Не надо просить зав.кафедрой Хацапетовского медуниверситета, чтобы он написал протокол лечения! Надо взять готовые. Пока цивилизованной медицины у нас нет, и каждый врач заинтересован, чтобы вы были больны, иначе он умрет с голоду, я стараюсь быть тем человеком, который пытается вас провести между рифами в океане здравоохранения.
С кумирами сложно. Очень люблю Акунина. Особенно его философские концепции. На этапе обучения в мединституте был потрясен и принял как руководство к действию трилогию Юрия Германа «Я отвечаю за все». Это один из немногих писателей, который, не будучи врачом, писал о медицине безошибочно. Есть великая вещь Вересаева «Записки врача», которую ежегодно должен перечитывать каждый доктор. Кстати, после выхода книги на Вересаева обрушился такой вал критики, что начинаешь понимать, как только ты захочешь сделать лучше своим пациентам, то первые, кто станет тебя унижать, презирать и наказывать, – это будут коллеги. И они начнут радоваться каждому не вылеченному пациенту, каждой твоей ошибке.
У нас страна вымирает. Объединяться надо вокруг детей. Если в стране будут самыми обеспеченными людьми врачи и учителя, если лучшими зданиями будут детские больницы, школы и детсады, если в Украине будут построены не четыре стадиона для взрослых мальчиков, а 40 тыс. стадионов для детей за такие же деньги, то в такой ситуации у нас появится реальная надежда на будущее.
Источник: Главное